Ты тонко пела мне, в тени сидела птица.
Дышала.
Грезы, напившись слез:
платье касалось рук моих, но руки не смели платья, лишь
динь-дон - часы, которых нет, и спущенная в унитаз юность, противясь,
слушали.
Как ты тонко пела мне: птицы не летают в тени, птицы не летают в тени.
Но теперь одна сидела.
Молчала.